Третье отделение против петрашевцев
Как работала политическая полиция в России? Как вычисляли инакомыслящих? Как "вскрывались" тайные организации и общества?
14 декабря 1825 года заговорщики-офицеры вывели на Сенатскую площадь солдат, дабы провести в стране реформы, необходимость в которых давно назрела. Бунт был подавлен. Однако как говорится, «процесс пошёл» и его уже было не остановить.
Две записки Государю Императору
В марте 1848 года почти одновременно на стол Императора Николая I легли две записки: от начальника III Отделения (политическая полиция) графа Алексея Орлова и министра внутренних дел Перовского. В обоих документах речь шла об одном и том же человеке – Михаиле Васильевиче Петрашевском.
Его Императорскому Величеству всеподданнейший доклад «Титулярный советник Петрашевский обнаруживает большую наклонность к коммунизму и с дерзостью провозглашает свои правила. Петрашевский замечен в либеральном образе мыслей; к нему постоянно в назначенный для приема вечер, по пятницам, собираются от 15-ти до 30-ти разных лиц гражданских и военных, одинаковых с ним мыслей; они, остаются до 3-х и до 4-х часов за полночь, читают, говорят и спорят; но в чем именно заключаются разговоры, по осторожности и по таинственности, которою Петрашевский себя окружил, нельзя обнаружить».
Министр Перовский закончил чтение, положил документ в папку, замолчал и выпрямился: он ждал решения Государя. Николай дёрнул шеей: сначала Орлов, теперь вот Перовский. Не кончатся ли эти сборища бунтом, как в 1825-м? - Установите за Петрашевским и его квартирой негласный надзор. У Вас есть надёжный человек, которому можно поручить это дело? - Есть, Ваше Величество.
Чиновник по особым поручениям
Действительный статский советник Иван Липранди до 1812 года успел поучаствовать в двух кампаниях, Отечественную войну начал поручиком, закончил подполковником. Оборонял Смоленск, за Бородино получил орден Владимира. В Париже в качестве доверенного лица командующего русской армией Воронцова бок о бок работал с главой парижской полиции легендарным Видоком. В 1840 году перешёл на штатскую службу в министерство иностранных дел, где на него возложили наблюдение за сектантами и раскольниками. Ему Перовский и поручил «Дело титулярного советника Петрашевского».
Прежде всего Липранди организовал внешнее наблюдение: два агента под видом извозчиков каждую пятницу стояли у дома Петрашевского и развозили выходящих из дома гостей. Скоро Липранди имел список посетителей «пятниц». Но это не давало ему ничего. - Ведь бывает, что они садятся по двое, по трое? – допрашивал Липранди агента. - Бывает, барин. - О чём они говорят между собой? - Не упомню, барин, да и слова-то всё более мудрёные, а мы люди неучёные.
Чтобы узнать о чём говорят на «пятницах», оценить степень опасности этих разговоров для государства, необходим был человек из кружка Петрашевского. И Липранди решил применить приём, подсмотренный им у Видока: ввести в круг петрашевцев своего агента - первого в истории России полицейского провокатора.
Провокатор №1
Четыре месяца подбирал Липранди кандидата. Нужен был молодой человек с незапятнанной репутацией, образованный, знакомый с модными политическими течениями, которого петрашевцы приняли бы как своего, не лишённый актёрских талантов и который на предложение стать доносчиком не ответит пощёчиной.
И такой нашёлся: Пётр Дмитриевич Антонелли, студент 1 курса филологического факультета Петербургского университета, 23 лет, сын академика живописи, согласился оставить университет и поступить на службу канцелярским чиновником в Министерство иностранных дел, дабы свести знакомство с интересующим Департамент объектом. 9 января 1849 года на стол Липранди легло первое донесение от Антонелли о том, что он без труда свёл знакомство с общительным «известным лицом», а с 11 марта, когда агент впервые посетил пятничный вечер, его доклады ложились на стол еженедельно.
Из донесений Антонелли
«В собрании 11 марта Толль говорил речь о религии, доказывая, что будто она не только не нужна, но даже вредна, потому что убивает нравственность и подавляет развитие ума». «В собрании 18 марта титулярный советник Ястржембский порицал действия высших сановников, даже особу Императорского Величества». «В собрании 25 марта происходило прение о пользе вооружать подчиненных против властей». «В собрании 1 апреля Головинский, говорил о перемене правительства, утверждая, что такая перемена не может произойти вдруг и что сперва должно утвердить диктатуру».
Антонелли обладал не только феноменальной памятью, но и прекрасным слогом. Липранди читал доклады агента с нескрываемым удовольствием, отмечая красным карандашом наиболее важные места.
Государь повелел
20 апреля Перовский вызвал к себе Липранди и потребовал написать подробный отчёт о деле Петрашевского со списком лиц, подлежащих аресту, и передать всё главе III Отделения графу Орлову. Липранди в отчаянии: «Рано! Подождите ещё несколько недель!» Но Перовский оборвал подчинённого: «Государь повелел».
21 апреля Орлов представил императору доклад, подготовленный Липранди. Николай, ознакомившись с ним, наложил резолюцию: «Дело важно, ибо ежели было только одно вранье, то и оно в высшей степени преступно и нестерпимо. Приступить к арестованию».
22 апреля в пятницу на квартире Петрашевского обсуждали проблемы цензуры. Присутствовавшие разъехались в 3-м часу ночи, а в 6-м часу начались аресты. Были арестованы 34 человека. К делу приступила специально созданная следственная комиссия. Комиссия работала 6 месяцев. Из 123 человек, привлечённых к следствию, комиссия выделила 24 наиболее активных участников. 17 сентября государю был представлен итоговый доклад.
Дело о намерениях
Николай I c неудовольствием читал: «Организованного общества пропаганды не обнаружено, ни годичное наблюдение Липранди за всеми действиями Петрашевского, ни тесная связь, в которую вступил агент его с Петрашевским, ни многократные допросы, учиненные арестованным лицам, не довели к подобному открытию; собрания, отличавшиеся вообще духом противным правительству, к разряду тайных организованных обществ не принадлежали». Нет дела. Одни разговоры.
Николай закрыл доклад. Считает ли он аресты ошибкой? Нисколько. Даже хорошо, что нарыв был вскрыт, даже не успев созреть. Страшно подумать, что случилось бы, воплоти заговорщики в жизнь хоть половину своих замыслов. Однако плохо, что члены комиссии не сочли их виновными. - Ваше Величество, позвольте? – прервал неловкое молчание Орлов. - Говорите. - Среди арестованных четверо офицеры. Офицеров следует судить военным судом. Николай кивнул головой: военные менее склонны к заумствованию, им прикажут – они сделают. - Хорошо, передайте дело военному суду.
Военные не подвели: из 24 обвиняемых 21-го приговорили к расстрелу. Воля государя исполнена, а уж в его монаршей воле утвердить приговор или смягчить.
«Расстрел» на Семёновском плацу
22 декабря осуждённых привезли на Семёновский плац, где напротив шеренги солдат стояли три врытых в землю столба. Чиновник зачитал приговор: «Военный суд… за участие в преступных замыслах… смертная казнь расстрелянием». Под барабанную дробь осуждённым надели балахоны, первую тройку подвели к столбам, привязали, надели на головы колпаки. Прозвучала команда «Целься!»
Первым во второй тройке стоял отставной инженер-поручик литератор Фёдор Михайлович Достоевский, 27 лет.
Внезапно дробь смолкла, и тот же чиновник зачитал: «Волею государя императора…» Николаю не нужны были мученики. Сам некогда переживший несколько страшных часов в декабре 1825 года, он знал цену страха смерти, знал, что ожидание смерти порою страшнее самой смерти. Десять минут приговоренные прощались с жизнью, прежде чем услышали «монаршью милость»: кому каторга, кому ссылка, кому арестантские роты. Достоевский получил 4 года каторги и по её окончании службу в армии рядовым.
Ссыльный каторжник Достоевский
Достоевский испил чашу страданий до дна, отбыв все 4 года каторги. В феврале 1854 года лишённый всех прав состояния бывший каторжник Ф. Достоевский был отправлен рядовым в 7-й Сибирский линейный батальон в Семипалатинск. В 1856 году Александр II объявил помилование декабристам и петрашевцам. В 1859 году Достоевский вернулся в Петербург.
Каторга и солдатская служба сильно изменили его: революционер умер. Но Россия получила великого писателя, для которого вся гармония мира не стоит и слезинки замученного ребёнка.
Klim Podkova
